Репортаж из Нью-Йорка: II международный фестиваль Сергея Курехина (SKIF2) 06-10.05.98

Все началось полтора года назад, когда бывший участник "Поп-механики" Сергея Курехина, виолончелист Борис Райскин устроил в Нью-Йорке фестиваль памяти Сергея. Курехин умер от рака сердца в 96-м, и во второй половине января 97-го в нескольких нью-йоркских клубах - Cooler, Bitter End и в первую очередь в Мекке новоджазового мира - Knitting Factory (а кроме того, в церкви на Уошингтон-сквер и даже... в русской бане в Бруклине) на протяжении десяти дней в память о Сергее играли десятки джазменов, рок-музыкантов, новоджазовых авангардистов, актеров, мимов, поэтов... Вот краткий список: Сесил Тейлор, Терстон Мур, Кешаван Маслак, The Klezmatics, Фрэнк Лондон; среди экс-советских участников - Саинхо Намчылак, Анатолий Вапиров, Алексей Хвостенко, группы "АукцЫон" и "Оберманекен", Юрий Наумов, Владимир Тарасов, Аркадий Шилклопер, Аркадий Кириченко, Игорь Бутман, Вячеслав Гайворонский, Сергей Летов, Владимир Волков, Юрий Парфенов, Александр Костиков и многие другие. Выступал на фестивале и его организатор Борис Райскин со своим проектом Out of Order, где он, выпускник Ленинградской консерватории и блестящий академический виолончелист, в США - концертмейстер группы виолончелей Бруклинского филармонического оркестра, играл пронзительные свободные импровизации на ревущей и визжащей электровиолончели... Однако многое не ладилось в жизни Бориса, и второй фестиваль, прошедший год спустя, был посвящен памяти уже не только Курехина, но и Райскина - в марте 97-го музыкант покончил с собой.
Итак, второй фестиваль. Официальное его название - SKIF2, II международный фестиваль памяти Сергея Курехина. Статистика такова: около двадцати коллективов-участников, четыре концертные точки (клубы Cooler и Elbow Room и концертные залы Merkin Hall и Cami Hal, все на Манхэттене, места вполне приличные). Сроки проведения - 6-10 мая. Автор этих строк был приглашен как единственный представитель российской прессы - вся остальная пресса (она таки была) представляла Нью-Йорк, правда, примерно наполовину - русское сообщество. Впрочем, начнем по порядку.
В начале мая Нью-Йорк хватила неожиданная для этих мест погода - дожди, ветер и 55-60 по Фаренгейту (12-16 по-нашему). Это при том, что весь март и апрель была жара и деревья в парках стояли такие пышные, как в Москве бывает к июлю разве что. Американцы поднимали друг перед другом пальцы и с видом знатоков говорили: "It's because of El Nino!" (на сей природный феномен в Америке списывают все погодные явления, как раньше в Союзе - на запуски ракет). В Нью-Йорке ежедневно происходит около полутора тысяч концертов. По уикэндам - больше. Так что можно себе представить, насколько трудно зазвать людей на какое-либо мероприятие. Тем более, если оно связано с чем-то иностранным. На мероприятия, посвященные иностранной или "мировой" культуре - пусть даже отчасти - ходят в основном люди авангардного склада. Таких в городе довольно много, но не слишком. Но на курехинский фестиваль ходили. В клубах - таких, как Cooler и Elbow Room - народу было полно. В залах, впрочем, народу было заметно меньше, но и там слушали внимательно и доброжелательно. Причем, что приятно, местная русскоязычная тусовка в публике составляла не более четверти.
Фестиваль открылся пресс-конференцией в странном заведении под названием "Русский самовар" - что-то вроде "Метелицы" или "Тропиканы", только поменьше, у официантов сильный акцент и пальцы у постоянных посетителей не торчат веером (хотя сотовых телефонов и "цепур голдовых" на шеях столько же). Пришло человек двадцать местных журналистов, половина - из американских русских масс-медиа ("Новое русское слово", местное русское телевидение, "Вечерний Нью-Йорк" и т.п.). Впрочем, российские СМИ представлял только один человек - автор сих строк. Журналисты съели халявную закуску, пулей проинтервьюировали продюсера фестиваля - Дэвида Гросса, жизнерадостного бруклинца родом из Закарпатья, и разошлись.
На следующий вечер фестиваль начался. Первый концерт - всего их было шесть - прошел в клубе под названием The Cooler, то есть холодильник. Название в высшей степени соответствует действительности. То есть не то чтобы в клубе было особенно холодно - не было такого - но просто он расположен в бывшем промышленном холодильнике. Причем в этом районе, в конце 14-й улицы, у самого Гудзона, таких холодильников с десяток, и, если выйти из клуба после шоу и взглянуть налево, в сторону реки, то можно увидеть, как нег... э-э... афроамериканцы выволакивают из соседнего подъезда мясные туши и грузят в машины. Тем не менее этот клуб пользуется устойчивой авангардной репутацией и славой самого андеграундного места с тех пор, как Knitting Factory стал нормальным капиталистическим предприятием. Если не обращать внимания на пол, навечно слегка сальноватый и изъезженный, то клуб весьма неплох. Первым в нем играло московское "Три О", впрочем, без своего лидера Сергея Летова - тот сидел в Германии, не в силах соскочить с выгодной работы в Нью-Йорк (окно в его расписании позволяло прилететь в Штаты только на пару дней, но на таких условиях просто невозможно купить билет). Итак, играл Юрий Парфенов (труба), Александр Александров (фагот) и бывший участник первого состава "Три О", а ныне нью-йоркский таксист Аркадий Кириченко (бас-труба, вокал). В отсутствие Летова "Три О" играло совсем без драйва, который обычно придает их звучанию рявкающий летовский баритон-саксофон, но в конце концов бесшабашный Кириченко пронял-таки зал своими камланиями на несуществующих языках. Затем на сцене появился Владимир Тарасов (экс-"ГТЧ-трио"), сопровождаемый двумя немцами-духовиками (Бора Бергманн и Питер Бретцманн) и американским пианистом Роем Кэмпбеллом-мл. Тут дела пошли повеселее, на публику обрушился фри-джаз сумасшедшей интенсивности, весьма тонко структурированный и при этом за счет присутствия на сцене Тарасова совсем не такой "головной", как это обычно бывает у немецких авангардистов. Третьими на сцену вышли Prima Materia - новый проект легендарного барабанщика Рашида Али (последний состав Колтрейна, далее - везде). Это тоже был фри-джаз, но если продукцию Тарасова унд камераден можно сравнить с сильным дождем при бурном ветре, то м-р Али в таком случае звучал как едущий паровоз. Вот это был настоящий американский уровень, хотя в играемой Рашидом Али музыке звучали идеи в основном 30-летней давности (да и музыка принадлежала в основном Алберту Эйлеру, Эрику Долфи и пр.). Еще один сет первого вечера принадлежал Неду Ротенбергу, весьма уважаемому авангардному саксофонисту, который должен был играть соло. Однако на сцене он появился не один - с ним вместе играл свирепый японский коллега Кадзутоки Умэдзу, звук которого напоминал вопли разъяренного велоцератора, а на одну вещь вышел саккомпанировать еще один самурай - пианист Масахико Сато, человек прекрасной академической традиции и консерваторского образования, для которого играть "собаку" - не более, чем хобби (основное его музицирование проистекает в духе Билла Эванса, судя по пластинкам). Вечер закрывал флейтист-саксофонист Анатолий Герасимов, который привез из Москвы собственную ритм-секцию - басиста Антона Ревнюка и ударника Дмитрия Севастьянова. Севастьянов нервно шутил, что возить ритм-секцию в Нью-Йорк - все равно, что таскать песок в пустыню. Однако и на этом концерте, и на еще одном (см. ниже) Антон и Дима умудрились своими соло сорвать аплодисменты у местной искушенной публики. С Герасимовым играл также его старинный приятель, бразильский перкуссионист Сиро Баптиста. Этот забавный персонаж (внешне он напоминает профессора-шарлатана с ярмарки, который тщетно зазывает почтенную публику на свой воздушный шар) приволок на концерт гигантский контейнер всякой перкуссии, включая пирамиду из шести барабанчиков, управляемых одной парой ручек. Он с Герасимовым не репетировал и музыки не знал, но с самого начала проявил свою природу бразильского мачо - играл громко, яростно тянул на себя одеяло, при этом не всегда впопад. Но был визуально забавен.
Второй концерт происходил в куда более цивилизованном месте - клубе Elbow Room, расположенном на Бликер-стрит, улице, на которой музыкальных клубов десятки. В западной ее части - клубы джазовые, а ближе к Ист-Сайду стоят суровые рок-клубы вплоть до самых альтернативных, включая легендарный CBGB's. Elbow Room примерно посередине. Собственно, это все, что я могу сказать об этом концерте, потому что на нем должна была играть петербургская часть российской делегации фестиваля - группы "Колибри" и Tequilajazzz, которые я теоретически могу и в Москве послушать. А практически и в Москве, конечно, слушать не стану, потому как уже слыхал. Поэтому второй вечер фестиваля автор сих строк, грубо выражаясь, прокинул и отправился на не имеющий отношения к фестивалю King Crimson. Хотя это не джаз, но было настолько примечательно, что на страницах "Jazz-квадрата" вполне стоит рассказать. Строго говоря, в знаменитом зале Irving Plaza играл не King Crimson, а Projekct Two (пишется вот именно так, Projekct). Однако на сцене присутствовал и Роберт Фрипп, и Адриан Белью, так что, строго говоря, это-таки Crimson. Третьем был барабанщик (впрочем, в предыдущем составе Crimson он числился гитаристом) Трей Ганн. Белью играл на некоей бандуре о восьми струнах (на одном грифе), четыре из которых были басовыми, а четыре - гитарными. Но не пел, что вызывало у зала справедливые нарекания. Седой, начавший лысеть Фрипп - естественно, на фриппотроне, управляемом гитарой суперсинтезаторе, помещающемся в рэке в рост человека (я насчитал в нем десять разных устройств). Звучала эта штука то как струнный оркестр задом наперед, то как рояль, то как хор ангелов, то (о-очень редко) как гитара. Что же до г-на Ганна, то он играл на D-drums, то есть на цифровых барабанах - не с резиновыми фипсами, а с пластиками без резонатора. Звуки на эти барабаны были заведены вполне индустриальные, а играл Ганн вполне механически и однообразно, так что непонятно, почему просто не завести секвенсерный loop и не играть себе индастриэл в свое удовольствие. Впрочем, в отличие от секвенсера Ганн иногда сбивался (он ведь гитарист, а не барабанщик). Фрипп играл к каждой вещи красивые космические вступления, затем вступал механический Ганн, и Белью со страшной силой начинал поливать на своей бандуре. Это все было очень мощно и виртуозно, но страшно однообразно, так что в паузах между композициями, похлопав, зал разражался обидными воплями типа "Адриан, где твой красивый микрофон?" или "Адриан, все это ты уже играл на прошлом альбоме". Выходя, присутствовавшие обменивались мнениями, из которых стало ясно, что они ждали большего. Что до меня, то мне и этого хватило, все-таки живой Фрипп.
Третий день фестиваля был авангардно-электронным и проходил снова в Cooler'е. Начали совсем уж авангардисты - мутный диджей по имени Lloop, нагнавший на зал смури, и не менее мутная группа White Out, терзавшая виолончель, клавиши, барабаны и сэмплеры. Потом было еще что-то, от чего автор сбежал на улицу наблюдать погрузку мясных туш на грузовики. Зато ночью был классный дуэт Silver Apples - барабанщик Джо Пропэтиер и клавишник-вокалист Симеон. Это, в общем-то, джангл, но очень живой и даже веселый. Симеон играл такую музыку еще 30 лет назад. Верится с трудом, но я сам слышал его пластинку 69-го (!) года, где он играл самый настоящий джангл таким же дуэтом - барабаны и домодельный синтезатор ("я собрал его из тринадцати осцилляторов, двух "эхофлексов" и кучи фильтров, телеграфных ключей и всякой электронной байды, которую я купил в лавке подержанных товаров", говорит Симеон). Под конец опять должны были быть Tequilajazzz, но я опять сбежал.
В четвертый день было два концерта - один опять в Cooler'е и один в очень приличном зале Merkin Hall, в районе Линкольн-центра. Я выбрал зал и не ошибся. В первом отделении (народу, к сожалению, было ползала - субботний вечер, в городе десятки концертов очень именитых музыкантов) играл проект "Вершки да Корешки". Это санкт-петербургский контрабасист Владимир Волков, русский амстердамец Алексей Левин (аккордеон, фортепиано), тувинец Кайгал-оол Ховалыг (вокал и тувинская национальная струнная бандура) и камерунец Мола Силла (вокал и камерунская национальная ударно-щипковая прибамбасина). Все вместе чуть грустновато, очень медитативно, чрезвычайно эклектично - в одной песне едва ли не через строчку поют Силла африканским экстатическим голосом и Ховалыг тувинским звеняще-ревущим многоголосием. За сценой метался вездесущий Сиро Баптиста и всем рассказывал, что these guys're playin' like motherfu**ers. Очень ему понравилось, впрочем, как и публике, которая, не будучи многочисленной, очень сильно аплодировала. Затем было второе отделение - опять Анатолий Герасимов с московскими бойцами и Баптистой плюс прекрасный темнокожий саксофонист Чико Фримен (кто помнит, он очень классно играл с собственным ансамблем с участием басиста Сесила Макби в Москве на I международном фестивале восемь лет назад). Фримен никакое одеяло на себя не тянул, был абсолютно адекватен, в ансамбль идеально вписался и без репетиций отлично сыграл не только стандарты, но и герасимовские авторские вещи. Опять аплодисменты, хотя к полуночи публика сильно поредела (надо отметить, что, хотя все концерты назначались на 20:30, начинали их по русскому обычаю едва ли не в полдесятого, что по местным понятиям не бывает - и публика особого терпения не проявляла).
Наконец, последний день фестиваля знаменовался выступлением писателя Андрея Битова. Его сопровождали Владимир Волков (контрабас), Александр Александров (фагот) и Владимир Тарасов (ударные). У г-на Битова уже был музыкальный проект и даже пластинка, где он читает свой прозаический текст, а Фагот ему аккомпанирует. Здесь все это приобрело просто более широкие рамки. До последнего дня выступление Битова было под угрозой - в Швейцарии его арестовали из-за неправильно оформленного паспорта, несколько дней продержали в каталажке, потом все-таки выпустили, и в Нью-Йорк он прилетел буквально в последний момент. Этот концерт проходил тоже в очень приличном зале, Cami Hall на 57-й улице.
И вот фестиваль завершился. Честно сказать, мне случалось видеть более представительные фестивали даже и в Москве. Сказать еще честнее, я не очень понял, какое все-таки отношение к памяти Сергея Курехина имел этот фестиваль, хотя в один из дней в дискотеке над Cooler'ом показывали посвященный Сергею фильм, а на части концертов торговали вышедшими в Питере пластинками Капитана Ку. И тем не менее это было весьма интересное и поучительное мероприятие. Сделали его без крупных спонсорских денег и, что называется, "из подручных материалов", и при этом все равно удалось показать значительные силы самых разных жанров, сделать фестиваль разноплановым, разностилевым и, простите за выражение, интердисциплинарным, не введя при этом в состояние мешанины. Что до того, что был он эклектичен, то это скорее похвала. Сергей Курехин обожал эклектику, она была одним из главных его художественных элементов. Так что тут все правильно. Жаль только, что, судя по словам продюсера Дэвида Гросса, планируется SKIF3 в 99-м в Нью-Йорке, планируется повторение нынешнего фестиваля в Санкт-Петербурге ("видимо, осенью", значит, к Новому году как раз будет), но нет никаких планов сделать что-либо подобное в Москве. Жаль. В Москву неизбежно не приехал бы американский балласт в виде унылых диджеев и серьезных юных белых "как бы" авангардистов, а приехали бы пять-семь крупных американских имен, ну а мы бы тут тоже нашли что показать поразнообразнее... Впрочем, подождем - может, хотя бы SKIF3 окажется международным не только по составу, но и по местам проведения?

© Кирилл Мошков, 1998
Первая публикация: журнал "Джаз-квадрат", 1998

Оглавление статей
Главная страница